Я, очень уважаю математические способности Венеры, но тут и она ошиблась. Т.е. заявила во всеус-лышание, что «у нас было шесть лагерей», а было-то их десять…
Страшно подумать! И сердце билось так сильно, когда мы первый раз, вынырнув из самолета 3-го июня 1993 года, ослепли от болгарского солнца, увидели кусты цветущих(!) роз и чего-то там еще жел-то-малинового, а потом взглянули на бледные физиономии друг друга, хранившие отпечатки питерской вечной осени.
И возрадовались мы, летя в автобусе над Болгарией, а дети вскрикивали: «смотри – черешня!» «Еще одна... эх, вот, бы…». Оказалось, что черешни нас ожидает немеренно, более того, оказалось, что наш передовой отряд в составе, коего было 6 (шесть!) кураторов – ученики 10го класса – будущие воспита-тели молодежи, накануне залезли таки на эти черешни и так оторвались, что получили по трехлитрово-му кувшину марганцовки вовнутрь от бывшего с ними по счастью доктора. Больше они черешню не любили…
А радовались-то мы, как оказалось, рано… Пролетев над морем, мимо вдруг возникшей из будущего Албены, скал камней и бензоколонки зарулили мы в какой-то закуток, где стояло нечто подозрительно-советско-типовое, а когда на встречу нам бросились наши «разведчики», мы с ужасом поняли, что вот он наш лагерь! На глазах у встречающих увидели мы слезы. Но… то были не слез радости. Отнюдь! Перебивая друг друга, рассказывали они, что кроватей не хватает, пляжа – вообще нет, море – внизу и метров 200 надо съезжать по острым камням, а у нас и малыши есть… Так мы подошли к столовой, она клуб, она же, короче: на столах стояли металлические мисочки, в которых дрожало что-то из муки с во-дой. «Это десерт» - сказали нам. И тут для полноты картины перед каждым поставили еще по мисочке, где в чем-то мутно-белом плавали бледно-зеленые кусочки… Тут мы впервые услышали слово «Тара-тор». (Ну, теперь-то мы знаем, что это болгарская окрошка, в жару – лучше нету, но… во-первых, ис-портить можно сто угодно, а во-вторых, для русского человека сочетание простокваши с наструганны-ми огурцами вызывает определенную реакцию, особенно с непривычки).
«Да, - сказали наши разведчики, - это весь обед». «Куда ж вы смотрели!» – воскликнули мы.
…А вот куда: не забываем, что наш (и болгарский) капитализм, или как там, бизнес, еще только на-родился. Турагенств в Ленинграде (подчеркиваю) было – пересчитать по пальцам. Вот мы и нашли од-но. А оно нашего болгарского жулика, который успел украсть мясокомбинат, еще кое-что, и огромный отель в Варне, куда и привез наших разведчиков – кормил, поил, как в сказке, а лагерь не показывал…
А потом, вместо отличной, немцами построенной, мрамором отделанной базы с садами, цветами, кортами и т.д. за которую заплачено уже этим Турагенством, посадили ублаженных, убаюканных раз-ведчиков, в это забытое богом и людьми зданьице, где уже 4 года никто не жил, а если на 4ом этаже захочешь душ принять, то течет до первого. И построен этот домик был для болгарских пионеров, кото-рых сюда за бесплатно свозили. И считалось, что им все равно, что в номере две кровати, а еще две до-сочки из под них на ночь выдвигаются и тогда, если кому, – куда ночью захочется, то надо шагать по телам товарищей, ибо свободного места, где ногу поставить уже нету – одна сплошная кровать. А штука вся была в том, что обе базы – хорошая и эта вот назывались одинаково: «Агропромбаза». А тетенька, которая ту базу видела – в Питере! Далеко. А мобильников еще не придумали. Есть один телефон – внизу, но дозвониться почему-то нельзя.
Кое-как разместили мы народ на 50 кроватях, было нас 63 человека. Голодные детки поменьше стали сразу шастать по окрестным зарослям, но забора никакого не наблюдалось, потому они могли спокойно дойти хоть до Варны. Так что воспитателям ничто не оставалось, как ринуться в заросли крича: «Вася, не ешь эти ягоды, кто их знает!» Приближался вечер.
И я попыталась понять, где же у нас какие комнаты и этажи. Пошла по лестнице – а она не кончается – как в страшном сне, не сворачивая я начала с первого этажа и в конце концов снова оказалась на пер-вом. (как оно построено – загадка до сих пор, но – гениально).
А потом мы победили жулика, и жили на немецкой базе и даже ставили там «Ревизора», причём чи-новники были в чёрных майках (т.е. полуголые – жара) и в треуголках из газеты.
А как-то потом дети случайно устроили потоп и уехали на экскурсию, а мы с Даней Френком (кото-рый сейчас в Америке) вдвоём вычерпывали воду из коридора третьего этажа
и выливали её в окно, за корпус. И когда воды осталось по колено, то дверь коридора распахнулась, и на пороге появились мокрые, грязные, но счастливые Игорь Хазраткулов шести лет и Олег Павловский пя-ти лет. «Вы где были?» - ахнула я, решив, что они сами ходили на море. «Мы душ принимали», - отве-чал Игорёша. «Где?» - спросили мы с Даней, уже начиная соображать. «А там, - махнул ручкой ребёнок – за корпусом. Там вода льётся, а мы стоим. Жарко!»
Всё это, и многое ещё вспоминалось нам этим летом, когда в Отеле Совета Министров Болгарии, в мраморном холле, где за спиной журчит фонтанчик, а перед глазами – вот оно – через дорожку море. Мелкий песочек, пляж, где царит болгарин по имени Божидар (Ну, Божий дар, стало быть). А в мед-пункте добрый доктор по имени Людлин смажет тебе царапину, или вынет занозу. В ресторане каждый день: картошка фри, мороженое, и персики
(-Кто хочет лишнее мороженное? Я такое не люблю! Я себе в баре куплю «Супер»). В номерах ковры и бархатные покрывала, и очень удобно – первый этаж, – зачем двери, когда можно в окошко выскочить.
-Боря! Стой! Я что сказала по окошкам не прыгать! Ты куда побежал?
-Я увидел, что Катя побежала (тоже из окошка) и подумал, – куда она побежала, и сам побежал...
Это им повезло – половина номеров с видом на море, а у этих на гору, деревья и даже на трубу. Такая здоровенная труба у бассейна. Да, у нас есть бассейн. Вода +30 и можно нырять и прыгать. А кто лю-бит погорячее, – пожалуйста, – минеральная вода +46, выливается прямо из горы в море.
Но это всё не главное, главное - это футбол и... любовь. Ух! Какая была игра! А какая любовь! Но об этом не расскажешь.